Где лицо твое смелое, патриот?
Красная рама красных костей
Окаймляет обрывки нервов глазных…
Где, недавно в экстазе разинутый, рот
Призывающий беды наемных гостей,
Вдохновлявший на бой ветеранов седых?
Где же руки, стиснутые в кулак?
Только стонет, расхристано, мышц бахрома,
Только память побитая плачет навзрыд,
Вспоминая страхи ненужных атак,
Вспоминая, как жег иноверцев дома…
А теперь только боль, да увечье, да стыд.
Где те ноги, что твердо, средь тысяч других,
Попирали крикливую грязь площадей?
Сколько ими не пройдено будет дорог?
Только жалкие культи, да выспренный стих
Истеричных поэтов, манящих людей,
Ты имеешь… Да право на жалобный вздох.
Где отец, поседевший под взглядом письма,
Где же мать? Постарела на тысячу лет,
Что потомство твое, не рожденное в срок,
Потеряло… И где-то бела, как стена,
Растеряв красоты не повенчанной цвет,
Твоя женщина ждет на проклятьях дорог!
К сожалению, имя тебе – Легион,
От призывов пылает твой искренний взгляд,
Гордо руки сжимают оружия сталь,
Гордо ноги печатают шаг… И вагон
Отрезает пространством дорогу назад…
Только даль… Только дикая, черная даль…
Разгоняя туман дорогих сигарет,
Я холеной рукой заплачу красоте.
Заплачу за изысканный, сытный обед.
Друг ты мой генерал, помоги мне в беде.
Я сверкая брильянтом, налью коньяка
И отправлю клубничку в твой аленький рот.
Веселись нищета, подыхает пока,
Среди грязных окопов чумной патриот.
1996
